С
09 июня 2009 года я «закрыт» в СИЗО по надуманному обвинению. Этот год,
проведенный здесь, прибавил мне седины, и, как ни странно – опыта, и совершенно
отнял здоровье.
Когда человек оказывается за
решеткой (а тем более несовершавший преступлений), на фоне сильнейшего стресса
может отказать любой орган, любая система.
Особенно
тяжело мне, как человеку жизненно активному. Я всегда был в постоянном
движении, общении с людьми. В труде по 14-15 часов в сутки, и вдруг –
«закрыли». Сбой естественно дал весь организм. Физической активности ноль, при
этом бешенном нервном напряжении.
Вот уже свыше 13 месяцев я думаю о
своем нынешнем состоянии (больше не о чем) и естественно жизненная энергия
«сгорает» - и это выразилось в целом «букете» заболеваний.
Я четырежды госпитализировался в
тюремную больницу. Дважды по экстренным показаниям, службой скорой помощи. В
этой больнице работают далеко не лучшие кадры.
Тут
влияют различные факторы. Это и непрестижно, да и контингент особый. По словам
одного из врачей (фамилию упускаю) – «здесь нет людей – только уголовный
сброд».
До приговора суда, по Закону человек
считается невиновным, а в тюремной больнице (на приеме у врачей) в первую
очередь спрашивают не о симптомах заболевания, а выясняют, по какой статье
осужден. Разве это дело врачей? Разве может статья УК помочь в диагностике
заболевания и затем в лечении?
Не могу так плохо сказать обо всех
врачах. Есть и порядочные, и добрые. Особо хочется отметить теплоту и
отзывчивость врача-психиатра (забыл фамилию). В июле 2009 года меня, после 14
дней голодовки в СИЗО, доставили в приемное отделение больницы. Я лежал на
носилках. Ко мне подходили какие-то люди в пятнистой форме; интересовались
жив-ли. Дежурный врач носком ботинка, брезгливо, ткнул меня в ногу. Спросил –
«живой»? Я кивнул.
Через некоторое время подошел врач в
белом-белом халате (опрятный). Сел на стул рядом с носилками. Взял меня за
руку, и так тихо мне говорит: «Э-э-э, батенька. Вы не тот метод борьбы избрали.
Ну, умрете Вы, и кому чего докажете. Да они (следствие) будут только этому
рады. Ведь в этом случае не нужно будет ничего доказывать. Они все на Вас и
спишут. Ну, поймут Вас родственники, друзья; а большинству населения города все
равно – совершили Вы преступление или нет. Прочтут они сообщение о вашей смерти
в газете (хорошо, если об этом будет напечатано), и тут же забудут, что вы были
на свете.
Он наклонился к моему лицу. Понюхал
выдыхаемый воздух и сказал, что улавливается запах ацетона. Сказал, что еще
день-два голодовки и мне уж будет невозможно помочь, так как начнется
разрушение эпителия стенок желудка.
Он назвал меня по имени и отчеству;
и сказал, что зайдет минут через десять, а меня попросил обдумать его слова.
Через некоторое время он подошел (уже без халата). Сказал мне, что спешит на
автобус и хочет услышать от меня одно слово. И тут же добавил, что я могу и не говорить его – он прочел его в моих
глазах. Пожал на прощание руку и сказал: «Будем вместе бороться!». Я написал
заявление об отказе от голодовки.
Бушуев А.В.
13.07.2010 г.
